Кольцо «Принцессы» - Страница 49

– Что значит – катапультировался? – или прикидывался, или на самом деле не понял Иван Ильич.

– Прыгнул с самолета. Вынужден был оставить борт…

– Откуда? – изумился тот, словно впервые слышал о самолетах и прыжках.

– Из боевого, военного самолета. Он оборудован специальным приспособлением – катапультой, – наблюдая за доктором, стал объяснять Герман. – Чтобы пилот успел покинуть машину в критической ситуации. Военный истребитель имеет высокую скорость…

– Что вы мне рассказываете о самолетах! – возмутился он. – Я их много раз видел. Самолеты летают очень быстро, очень высоко и издают при этом сильный неприятный звук… Лучше объясните, зачем прыгали? Вы что, с ума сошли? Это же очень опасно!

– Но я же с парашютом, – Шабанов никак не мог понять, дурака валяет этот доктор или на самом деле настолько не от мира сего, что видел самолеты лишь высоко в небе.

– А, парашют знаю, слышал! И все равно, зачем нужно подвергать жизнь такой опасности?

– У меня кончилось топливо…

– Как это понимать – кончилось топливо? – Он выпучил глаза. – Топливо, это же дрова…

Шабанов не считал себя тонким психологом, впрочем, как и физиономистом, однако сейчас вдруг уверился, что Иван Ильич не прикидывается, а на самом деле обескуражен и поражен словами пациента.

– В самолетах вместо дров используется керосин, – терпеливо объяснил он. – Так вот, у меня он и кончился…

– Керосин я знаю, это хорошо! – вдруг одобрил и обрадовался доктор. – Это уже прогресс… Знаете, молодой человек, однажды я ехал на поезде. Тогда был совсем еще маленький, но хорошо запомнил. Поезд тащил паровоз, такая большая черная машина, которая работала на дровах и испускала очень много пара. И сейчас подумал! – Он засмеялся. – Неужели и самолеты летают, сжигая дрова?

– Нет, они работают на бензине или керосине. – Шабанов разговаривал с ним как с ребенком. – Мой самолет был реактивным. Это такие двигатели, которые разгоняют машину до сверхзвуковой скорости…

– Постойте, постойте! – перебил он. – Но почему за самолетами тянется пар, как за паровозом?

– Это инверсионный след! Двигатель выделяет тепло, а в верхних слоях атмосферы очень холодно, настоящий мороз. И получается облако…

– Конденсат влаги, это я знаю! Вы смелый человек. Прыгнуть с такой высоты… В моей практике первый случай!

Герман прикусил язык, неожиданно вспомнив Агнессу, которая занималась молекулярной оптикой – направлением в науке, о котором даже он, имеющий хоть и военное, но высшее образование, знал смутно и не мог даже точно сказать, к чему оно относится – физике или химии.

А этот доктор будто бы не имеет представления, на каком топливе летают самолеты…

Пауза заставила его вернуться к здоровью пациента.

– Ну-с! И когда же почувствовали боль?

– Четыре дня назад…

– Почему сразу не обратились за медицинской помощью?

Шабанов чуть не сказал, что не знает даже, где находится, в какой географической точке, в каком государстве, не то чтобы искать врача…

– Вот, обратился, – проронил он. – Первая возможность…

– Слишком поздно, молодой человек! – будто уже справку о смерти выписал. – Вы что, сами не чувствуете дурной запах?

– Откуда дурной запах?

– От вас! Из вашего уха! – Доктор принюхался. – Я сразу же почувствовал, идет процесс разложения тканей…

Герман обоняния не терял и дурного запаха от себя не чуял. Иное дело, воняла «принцесса» в НАЗе, и этот плут и хитрец сейчас на нее и намекал. А может, вообще явился проверить, жива она или нет…

– Это очень серьезно, молодой человек! Вы можете потерять не только слух, но и жизнь. – Иван Ильич застрожился, видно, припугнуть хотел. – Я с такими случаями вообще не сталкивался! Такое страшное заболевание! И как вы допустили? Сейчас придется сделать компресс… А ну, покажите ноги!

Разувшись и подтянув штанины, Шабанов поставил пятки на соседний стул и принялся разматывать бинт. Доктор увидел лодыжки, покачал головой.

– У вас еще и ожог! А это откуда?

– Тоже от катапульты, – сдержанно сказал Герман.

– Да что же это такое – катапульта?! Вы же изуродовали себя!

– Сам виноват, ботинки не зашнуровал…

Пулевые ранения доктор осмотрел молча, так же быстро и вынес вердикт:

– Нужна срочная госпитализация! Собирайтесь!

Шабанов откинулся на спинку стула, сказал определенно:

– В госпиталь не поеду! Лечите здесь.

– То есть как – не поеду? Вам необходимо очень серьезное и долгое лечение, под постоянным наблюдением, – он достал из саквояжа аэрозольный баллончик, опылил раны и ожоги на ногах. – Одевайтесь!

«А ху-ху, не хо-хо, доктор? – усмехнулся про себя Шабанов. – Может, поговорим о молекулярной оптике?»

Но вслух сказал:

– Если можете помочь – помогайте здесь.

– В этих условиях? – возмутился Иван Ильич. – Без специального оборудования и препаратов?.. Даже извлечь пулю нечем! Впрочем, и в лазарете нечем… Я никогда не видел пулевых ранений… Мне сообщили, обыкновенное воспаление среднего уха. Я практически ничего не взял с собой!

– Кто сообщил?

– Лев Алексеевич!.. А его! – Он сделал страшные глаза, словно сообщал великую тайну. – А его просила сама Агнесса!.. Что я отвечу им? Бросил вас с таким тяжелым заболеванием?

– Спасибо за заботу, Иван Ильич. – Шабанов натянул ботинки. – Мой поклон Льву Алексеевичу… ну и вашей Агнессе. Я остаюсь.

Он сломался, стал растерянным и беспомощным, чем опять пробудил сомнения.

– Хорошо… Ваша воля… Попробую доставить сюда кое-что… А сейчас могу сделать лишь согревающий компресс… Право же, ничего с собой нет!